В ноябре мы отправились в своеобразную «экспедицию». Нет, не за тридевять земель, а всего лишь на соседнюю улицу к бабушке Маше. Результатом этого похода стала статья О. А. Дегтярёвой.
«Трудную жизнь прожила Мария Ильинична Старцева. Голодное военное детство, тяжелая физическая работа ради куска хлеба и двое сыновей на руках без мужа. Но вопреки судьбе она была и остаётся такой неисправимой оптимисткой, что рядом с нею жаловаться на трудности просто стыдно. Да и не хочется: куда интереснее послушать старинные украинские песни, которые бабушка Маша поёт сильным и чистым голосом.
Дел у неё всегда невпроворот. Летом территория вокруг её дома утопает в ярком ковре из астр, пионов, роз, гладиолусов, лилий и других цветов всех расцветок и мастей, спеют-зреют овощи на огороде. В восемьдесят восемь лет Мария Ильинична выращивает их без посторонней помощи. А когда урожай убран на зимнее хранение в погреб, бабушка Маша садится рукодельничать: за прялку, за спицы, за старенькую швейную машинку, которую теперь разве что в музее встретишь. Звонким чистым голосом поёт она старинные украинские песни об удалых казаках и красных дивчинах, которым выучилась от отца. В это время руки её, теперь маленькие и сухие, но всё ещё ловкие и на работу спорые, шьют лоскутные покрывала, вяжут тёплые шерстяные носки, плетут разноцветные подушки и коврики. Пойдут они и на подарки, и обязательно будут кем-то куплены: уж очень красивые и качественные вещи у неё получаются. Наверное, чтобы больше и дольше бабушка Маша радовала людей, высшие силы сберегли ей острое зрение и очки ей до сих пор не нужны.
Нити судьбы
Часто бывает: чем тяжелее судьба, тем отзывчивее и добрее человек. Сама Мария Ильинична любви в жизни видела меньше, чем отдавала:
— Было нас у родителей семеро. 11 лет мне было – вот она война. Думали папу не возьмут: у него ведь зубов почти не было, выбил, когда вручную сеялку колхозную заводил. А нет – взяли. Убили его скоро. А младшей Танюшке тогда два месяца всего было. Мама наша от горя ослепла. Водили мы её на работу за руку — коров колхозных доить. Кушать совсем нечего было, побираться ходили. Картофельные очистки кто выбросит – я подниму, помою, на печке спеку…А так в основном трава одна — вот и вся еда наша…
Нелегко слушать бесхитростный певучий рассказ: горьким хлебом потчевала судьба. Не сложилось личного счастья – осталась одна с двумя сыновьями. Пришлось уехать из родного посёлка Фроловское в Кочковском районе, где родилась, и осесть в посёлке Восход. На всю жизнь осталась безграмотной: не до ученья, когда на кусок хлеба зарабатываешь тяжелым физическим трудом. Всё вынесла: снопы пшеничные на горбу таскала, вручную полола гектары колхозных полей, метала скирды сена выше собственного роста.
— С мужиками наравне. Вот и матерюсь, как сапожник, — смеется над своей привычкой ввернуть крепкое словцо баба Маша. А куда деваться, если постоять за тебя некому и надеешься только на себя. Желающих обидеть было достаточно. Осекались быстро – побаивались боевую статную красавицу с густой каштановой косой.
Случилось ей пережить и самое страшное материнское горе – обоих сыновей схоронила молодыми почти одного за другим. Такое способно пригнуть к земле даже сильных. Но баба Маша хоть и перенесла одну за другой три тяжелые операции и почти оглохла на оба уха, всё ещё молодцом. Как и в молодости хлопочет по своему нехитрому хозяйству даже ночью. Так пусть же круговерть эта ещё долго не будет в тягость и как можно дольше остаётся бабушка Маша примером для всех нас.»